Имя: Фелмс Отрелет.

Пол: Мужской.

Раса: Данмер.

Знак рождения: Воин.

Место жительства: Отделения Мораг Тонг.

Дом: Великий Дом Редоран.

Профессия, род занятий: Ассасин Мораг Тонг в ранге Мыслящий.

Внешний вид: Фелмс был высок, тонок и худощав. Высокий красный ирокез увенчивал его сухое, с грубыми и некрасивыми чертами серое лицо, покрытое традиционным шрамированием, с покатым лбом, большими выступающими бровями, под которыми находились всегда имевшие жесткое и суровое выражение раскосые, узковатые ярко-красные глаза, широкими скулами и узкой, но по-первобытному большой выдвигающейся вперед челюстью.

Биография: "Пишу здесь, в этой записке, свои воспоминания о прошедшей жизни, тех совершенно разнонаправленных обстоятельствах, которые по итогу привели меня сюда, в Мораг Тонг. Основная и единственная причина того, что я пишу, есть лишь желание помнить, кто я есть и кем я был, ибо за многочисленными прикрытиями в виде иных личностей чувствуется постепенная утрата себя собственного.

Я родился на севере Вварденфелла близ Эшленда, в простой семье нетчименов. Иначе говоря, я родился простолюдином. Рос я без друзей - наше было расположено в уединении, ибо отец был нелюдим - это свойство передалось и мне, так что об отсутствии друзей я не только не жалею, но только рад. Я был вторым ребенком в семье - первый умер вскоре после рождения; не помню, откуда я это знаю, как и не помню своего брата, хотя первые годы мы, казалось, росли вместе. Мать я любил и по-прежнему люблю нежной и кроткой любовью - она научила меня читать и первой познакомила со священными учениями Трибунала. Об отце, однако, у меня не столь однозначное мнение - хоть он и научил меня многому тому, что касается битвы, но был человеком таким, что и писать об этом нельзя, ибо о мертвых ничего, кроме хорошего. В одном из случившихся инцидентов с отцом (подробности которого я описывать не хочу, ибо грех говорить о мертвых плохо, но постараюсь описать вкратце, избегая этих самых подробностей) я зарубил его топором. Нет, я не хотел его убивать - была угроза жизни матери и потому я взял со стены эбонитовый топор, священную реликвию нашей семьи, одна цена которой превышала цену всего нашего хозяйства, чтобы пригрозить отцу и отбить его от дурной мысли и выбить лишний хмель, но одних слов не хватало; в припадке детского страха и гнева я, сам не зная как, занес топор и несколько раз ударил по спине отца. Он умер, к огромному несчастию и горю моей матери и моего. Пробуждение от вдруг нахлынувшего гнева суть подобие пробуждению от кошмарного сна. Суд Храма признал это убийство вынужденной самозащитой и потому оставил без наказания.

Так как он, несмотря ни на что, был все-таки главным держателем фермы, а мать моя была слишком больна, чтобы вести хозяйство, а я слишком молод, дурен, самонадеян и мечтателен (и, вдобавок, не так и много знал о тонкостях ведения хозяйства, так что, коли бы даже я взялся, состояние наше пришло бы в значительный упадок, а сами мы - в нищенство), чтобы хотеть этого, требовался срочный источник заработка. Я решил пойти в город (ближайший был Гнисис) и поискать работу там - как оказалось, это было решением удачным, хотя и работу я нашел совершенно противную той, что я ожидал и хотел. Но, все-таки имея в себе совесть, серьезное отношение к жизни и давившее чувство вины за оставление семьи без кормильца, я не смел воротить нос от нее. Меня быстро прибрали к рукам Камонна Тонг - мне минул всего 15 год, я был чрезвычайно ловок, уже умел обращаться с оружием (я взял из дому с собой хитиновый топор) и, ко всему прочему, не воротил нос ни от какой работы и принимал, не жалуясь, даже самое малое вознаграждение (часть из этой денег я всегда отсылал в дом матери, оставляя себе лишь столько, сколько бы хватило на то, чтобы не помереть голодной смертью). Постепенно задания усложнялись - из мелкого воровства и курьерства к ограблениям, разбоям и даже убийствам.

Теперь, дойдя до темы наемных убийств, считаю нужным немного отступиться и вернуться к моменту, когда я зарубил отца, ибо считаю то поворотным поступком в моей жизни. Я испытал тогда бесконечное количество разнонаправленных неопределенных чувств, противоположных друг другу, число этих чувств и число направлений, если считать, равнялось бы пространству всего Аурбиса. Но, обобщая, я бы сравнил это с первой пробой сахара. И, попробовав этот "сахар", нельзя не было возжелать испробовать его вновь. Ощущения и желание это быстро испарились, как только я "пробудился". Но, когда передо мной поставилась задача кого-то убить, умертвить, лишить кого-то жизни, эти ощущение и это желания вернулись в легкой форме, подобно напавшей дремоте. Тогда - как никогда я был близок к Мефале. Не могу сказать определенно, но, наверное, все эти нахлынувшие на меня чувства были выражением ее непостижимой и извращенной радости. И вот, спустя год она снова обрадовалась мне, снова улыбнулась, обнажив свой язык со стекающим с него кровью, протянула ко мне все свои четыре, связанные между собой паутиной космически-черные руки, в одной из которых был окровавленный меч, разрушавший всякие сомнения и двойственность. Я увидел ее гирлянду черепов-воплощений и почувствовал ту мудрость и силу, что от них идет, я почувствовал прикосновение ее взъерошенных кудрявых волос, служивших таинственным занавесом смерти, что окутывал - я чувствовал это всем своим естеством - всю нашу жизнь. Я понял - чтобы найти истину (какое грубое и глупое слово в обычном его понимании!), чтобы прикоснуться к той вечности и бесконечности, что являла собой Мефала, и чтобы что-то извлечь из нее, необходимо было принести в жертву часть себя, свою смертную, человеческую природу. И я это сделал, и я потянулся к этим черным рукам в материнские объятия богини. И, попав в эти объятия, я понял Истину, настоящую Истину; что Мефала - наша священная и высочайшая Мать, дающая не только все благое, что любящая Матерь по обыкновению своей сущности и своему долгу дарует своим детям, но также высочайшее знание, знание Божественных вибраций тем, кто поклоняется Ей; что нет ни добра ни зла, но есть вечно меняющаяся движущаяся энергия разрушения и изменения Колеса.

Еще немного проработав в Каммона Тонг, бесчисленное множество разнонаправленных обстоятельств, которые слишком утомительно было бы здесь приводить, свели меня с Мораг Тонг, тогда еще очень скрытной и прячущейся. Большими усилиями я добился включения меня в гильдию (незадолго до этого заодно забрав из дому родовой эбонитовый топор). Теперь я мог полностью посвятить себя служению Матери и ее прославлению и увеличению ее могущества".

Характер: Был хорошо образован, умен и расчетлив. Вступив в Мораг Тонг, он стал не только фанатично предан гильдии и ее идеям, но так же с не меньшей фанатичностью стал искать пути ее улучшить и вернуть славу прошлых лет, когда она свободно работала по всему Тамриэлю и в ней нуждались, как ни в чем другом.

Его чрезвычайные строгость и требовательность к себе были доведены до того, что он неосознанно стал переводить их на других, тем самым постоянно бывши недоволен как собой, так и другими, что неизменно приводило к конфликтам и большим трудностям в совместной работе. Это вылилось в то, что Фелмс отделился практически от всех и стал работать один, в чем, однако, преуспел -  начальство гильдии ценило Отрелета за его талант и фанатичную преданность, даже несмотря на ужасный характер.

Религиозные воззрения: Очень религиозен и любил читать богослужебную литературу и священные писания. Более всего он почитал Мефалу.

Тактика, умения: Убивать указанную Приказом жертву Фелмс предпочитал не вступая в открытый бой. По обыкновению, он сначала входил в доверие жертвы (например, если она куда-то ехала по дороге, он мог прикинуться путешественником), а затем в самый неожиданный момент нападал. Нападал он следующим образом: 1) доставал шарф из паучьего шелка и мгновенно душил жертву, иногда делая упор пальцами на один из позвонков, таким образом ломая позвоночник. Материал шарфа был избран не случайным образом - шелковый шарф легко скользил и затягивался на шее жертвы, а форма плотно облегала шею, значительно затрудняя выскальзывание для жертвы. Вдобавок, он не оставлял порезов и не проливал кровь. Также, на конце шарфа находился небольшой утяжелитель, облегчавший закидывание шарфа на шею жертвы; 2) либо наносил смертельный удар своим кинжалом в затылок (или, в случае необходимости избежания лишнего пролития крови, в затылочную ямку) жертвы. В том случае, если Фелмс не мог подобраться близко к цели, он использовал метательные звезды.

Если же подобраться мирно к цели было невозможно или открытый бой был неизбежен, то он использовал боевой топор, который был очень удобен и крайне эффективен - помимо нескольких вариантов хвата, удобности работы им в тесных помещениях и комнатах и его эффективности против доспехов, его еще можно было использовать в качестве метательного оружия на средних и коротких дистанциях. В случае тяжелой экипировки жертвы Фелмс мог использовать мизерикорд, проникая его тонким лезвием сквозь щели доспехов и нанося серьезные раны, или кистень, под мощными ударами которого продавливаются доспехи и трескаются щиты.

Вдобавок к этому, Отрелет использовал магию иллюзии (которая, однако, давалась ему весьма трудно), а оружие нередко смазывал ядами.

Экипировка: Носил хитиновую броню, подпоясанную кожаным ремнем, по левую сторону которого висел эбонитовый топор,  а по правую - стальной танто; там же (или непосредственно обмотанный вокруг шеи Фелмса) находился шарф, использовавшийся Отрелетом для удушений. Сзади пояса, чуть скрытый под ним, висел кинжал мизерикорд. На голову обычно надевал капюшон с маской, либо изредка полностью закрытый хитиновый шлем. Так же, в небольшой поясной сумке всегда находились хитиновые или железные метательные звезды в среднем по 5-10 штук.

В мирные занятия он обыкновенно облачался в традиционный данмерский жакет и простые суконные одежды.

Отношение к критике: Буду только рад ей и благодарен.

Отредактировано Markersx (2017-11-18 23:29:35)