В Альд'руне снова моровые бури.
Рот полон пепла, как ни берегись.
Опять глаза погонщик-данмер щурит,
А кто-то тайно молится Азуре,
В надежде наконец очистить высь.

А у меня закончилась скуума,
И мир совсем не весел с этих пор...
Я всем позадолжал такие суммы,
Что самый добрый хаджит стал угрюмым
И на меня косой бросает взор.

Пора, пора! Засиживаться хватит!
Час наступил опять идти в поход,
Стальной клинок достать из-под кровати,
В рюкзак засунуть запасное платье,
Отмычку, пару зельев - и вперёд!

Хвала богам, пока на Вварденфелле
Хватает неразграбленных могил!
Я об одной слыхал на той неделе,
Там, говорят, авантюриста съели -
Бедняга к зомби в лапы угодил.

А где-то там, левее поворотца,
Развалины запрятаны в лесу -
Разрушенная башня у болотца,
Я даже помню, как она зовётся,
Но трезвым точно не произнесу...

У двери в башню стророжит дремора.
Эх, меч хорош! Да жаль, не отобрать!
Кругом даэдра бродят целой сворой -
Свои владенья стерегут от вора...
А может - просто вышли погулять.

Мне всё равно, такая уж работа.
Клинок наточен молнии острей.
Пусть скалят пасти твари из болота,
Но я дерусь ловчее даэрота!
А если что - и бегаю быстрей...

В какую глушь не влезешь ради клада!
А там - башмак и треснувший бокал...
Хоть лбом об стенку бейся от досады!
Зато есть заклинание Возврата,
Да жаль, Пометку я не оставлял...

Но как приятно поутру бывает,
Поспав в трактире, продолжать свой путь!
На небе луны бледные сияют,
А из кустов... кагути вылезает!
А то ещё похлеще кто-нибудь!

И меч ведь затупился, как нарочно...
Но твари просто так меня не взять!
Кагути шкурка оказалась прочной,
Она мне пригодится, это точно -
Зараза мне штаны успел порвать!

Эх, по дороге что не приключится!
Событий за день - как за целый год!
То нападает бешеная птица,
То плачет малахольная девица,
То эшлендеры водят хоровод...

Люблю тропинки вдоль Пелагиада,
Холмы в цвету! Такая благодать!
Чего ещё для счастья в жизни надо?
Люблю прибить чешуйчатого гада
И чешую повыгодней загнать!

Люблю солёный берег Садрит Моры,
Где из грибов дома кругом растят,
И Грейзленда зелёные просторы,
И близ Кальдеры сумрачные горы,
Где ногу сломит даже акробат...

Люблю в глуши с разбойниками биться.
Полезли сами - что за дураки!
А если к храму приплутать случится,
Люблю Альмсиви честно помолиться
(А заодно обчистить сундуки).

Но часто мучусь совестью нечистой
За то, что убиваю и краду.
Вот накоплю на замок телванийский,
Возьму - пойду в аболиционисты!
А то ещё - в паломники пойду!

А как состарюсь - ясен пень, не скоро,
Когда везде признанье заслужу, -
То брошу грабить проклятые норы,
Куплю себе поместье под Балморой
И даже со скуумой завяжу!

Сколько стоит вся вечность в сравнении с днём?
Сколько - клятва, в сравнении с благом страны?
Предводитель под знаком звезды и луны
Вечным призраком наши преследует сны.
Никогда, никогда не забыть нам о нём.

Сколько войн остановлено нашей рукой,
Сколько милостей отдано, сколько даров...
В нашем царстве, лишённом старинных оков,
Мы дерзнули и заняли место богов,
Вместе с этим навеки утратив покой.

По земле мы ходили, творя чудеса,
От народа беду отводя столько раз -
И никто, кроме нас, не припомнит тот час,
Когда пеплом вдруг сделались лица у нас,
И алеющим пламенем стали глаза.

Кто нас может винить? Кто судить будет нас?
Ни жестоким, отвергнутым древним богам,
Ни злонравным, бродящим в степях дикарям,
Ни проклятия шепчущим еретикам
Это право из нас ни один не отдаст.

Наши планы прекрасны и мысли чисты
Имена наши славят, ученья твердят,
Мы воистину боги, как все говорят...
Только шепчут: вернётся однажды назад
Незнакомец под знаком луны и звезды.

И отравой когда наполняются сны,
И слабее становимся мы с каждым днём,
Мы опять возвращаемся к мысли о нём,
И в душе мы страшимся, но всё-таки ждём
Искупителя нашей проклятой вины...

Говорят, я с копьём уродился на свет,
И искусней в деревне охотника нет -
Я легко добывал и медведя, и лань -
Словно ярл, собирающий дань.

Самолучшие шкуры дарил я жене,
И жена улыбалась всё ласковей мне.
Я гордился собою, не зная о том,
Что накличу проклятие в дом...

Взор Стендарра людей охраняет от бед,
За природой с любовью следит Кинарет -
Но у Дикой Охоты хозяин один -
Беспощадный рогатый Гирцин;

Тот, кто чует следы, тот, кто знает пути,
Кто преследует дичь, не давая уйти,
Кто в азарте погони не ведает сна -
Для того багровеет луна!

Я из дома ушёл, я поддался на зов,
Я ступил в глубину заповедных лесов,
И, касаясь рогами небесных вершин,
Мне явился лесной господин.

Он сказал: "Поучаствуй в охоте моей!
Мой слуги заменят тебе егерей.
Сколько дичи ты, смертный, сумеешь поймать?
Я желаю тебя испытать!"

А даэдра не ведают слова "отказ",
И немедля забава его началась,
И охотничья страсть ненасытней огня
В эту ночь ослепила меня.

Содрогнулся от ужаса девственный лес,
И чудовищный вой поднялся до небес,
Только страха не ведало сердце моё,
И промашки не знало копьё.

Мы стреляли оленей, мы гнали волков,
Пропитала мой кожух звериная кровь,
Мои спутники гнали добычу ко мне
И смеялись кровавой луне.

Что затмило мой ум? Что случилось со мной?
Пал свирепый кабан под моею рукой,
Мои спутники рвали зубами его...
Я не помню затем ничего.

...Мне лишь утро вернуло мой разум опять -
Только лучше б мне было его потерять!
Я, очнувшись, увидел мой собственный дом,
Алой кровью залитый кругом.

С диким криком я бросился прочь за порог -
Я во всём бы покаялся, если бы мог!
Но деревня молчала, мертва и пуста -
Ни людей, ни собак, ни скота...

Всю кровавую ночь я прочёл по следам,
Хоть почти обо всём догадался и сам,
И смеялся лесной даэдрический князь -
Ведь охота его удалась!

Я бежал в никуда от растерзанных тел,
Я к жилищам людей приближаться не смел,
Но бурлила ночами звериная кровь,
Точно слыша охотничий зов...

Как безумец, в лесах я скитался без сна,
И луна своим светом терзала меня
И в холодные ночи я выл от тоски,
И от голода ныли клыки.

Моя шкура густа. Мои когти остры.
Мои мысли отравлены с давней поры.
Я ночами - голодный безжалостный зверь...
Кто я днём - я не знаю теперь.

Я Гирцина сейчас величаю Отцом,
И, устав от терзаний, молю об одном:
Дай мне жертву - преследовать ночью и днём
И забыть,
и забыть
обо всём...

Эту сказку мне в детстве рассказывал дед.
Ей, наверное, больше, чем тысяча лет.

Там, где горы вздымаются выше небес,
Жил свободный народ - а теперь он исчез.
А теперь он - отребье в чужих городах...
Но мы знаем - так было совсем не всегда.
Мы когда-то носили оленьи рога,
И молились теперь запрещённым богам,
И в честь доброй охоты палили огни...

Но потом в наши горы явились они.

Было их без числа. Они были сильны,
Но не ведали страха Предела сыны,
И окрасились кровью подножия гор -
Говорят, эти скалы красны до сих пор.
Но, хотя и пылали отвагой сердца,
Видно не было бойне кровавой конца...

И тогда призадумался вождь молодой
И пошёл к ворожее секретной тропой.

Он сказал: "Дай мне сил для отпора врагам -
Я за это тебе что захочешь отдам!"
И, смеясь, ворожея сказала в ответ:
"Только сердце твоё мне и нужно, мой свет!"
И когтями она ему грудь рассекла,
И горячее сердце на свет извлекла,
И, покуда он кровью совсем не истёк,
В его грудь вместо сердца вложила цветок.
Через день он назад возвратился домой,
Только все говорили: он будто другой.
На лицо не сменилось почти ничего -
Но из вереска сердце в груди у него.

Говорят, его сила была такова:
Под ногами его загоралась трава,
И врагов он крушил, как лавина в горах,
И войска чужеземцев охватывал страх,
И, хотя, без конца погибали друзья -
Только сердце из вереска ранить нельзя.
В одиночку он мог одолеть легион...

Но сегодня в гробнице покоится он.

А народ наш давно покорён и разбит...
Только в юных по-прежнему ярость кипит.
Тот, кто верит: в свой час наше время придёт -
Тот в высокие горы бежит от господ,
И козлов возлагает на древний алтарь,
Там, где прежним богам поклонялись мы встарь,
Тот из кости и дерева точит копьё.
Тот однажды проклятого норда убьёт.

Я на сказках из древности с детства расту.
Оттого я и в горы однажды уйду.
Мне огонь нипочём, мне мечи не страшны,
Мне не страшно, что норды горды и сильны,
Пусть пируют враги, пусть они на коне...

Только путь к ворожее известен и мне.

Кто-то солнце как будто зарезал ножом,
Заливается кровью стальной горизонт,
Я с безмолвной улыбкой смотрю на закат -
Этой ночью свершится последний обряд.

Десять долгих ночей я шептала слова,
Половину из них понимая едва,
Десять жертв потрошила, вспоров животы,
Десять жизней ушло за пределы черты.

Мне был знак, и сегодня свершается срок -
Я невестой теперь преступаю порог.
Все погашены свечи, закрыто окно,
И в покое моём как в могиле темно.

Моя кожа - в узорах, в засохшей крови,
Моё тело горит от желанья любви,
И бесшумно, как ветер, в ночной тишине
Мой Владыка предвечный нисходит ко мне.

Он невидим, как ночь, Господин мой и Бог,
Его плоть - эбонитовый острый клинок,
Его губы как яд отравляют меня,
Его семя во мне - горячее огня.

Тот, кто ищет бессмертия - трус и глупец,
Мой Владыка - начало всему и конец,
Он есть хаос и мрак, Он есть сущность всего...
Моё лоно трепещет под плотью Его.

Скоро чрево мне тягость наполнит опять,
И в ответ на вопросы я буду молчать,
Кто ложился со мной, прочим знать ни к чему -
Я сладчайшую жертву готовлю Ему...

Госпожа моя, ты яснее солнца,
Если я из пепла, то ты - из звёзд!
Моё сердце странно и часто бьётся,
Когда вижу пламя твоих волос.

Мы встречались раньше, мы были ближе,
Я и сам не знаю, что думать мне,
Твой чудесный взгляд я ночами вижу
И святое имя шепчу во сне...

Госпожа, что сделалось с нами ныне?
Я - лишь тень воителя древних дней,
И глядит загадочно, как богиня,
Та, что в прошлой жизни была моей...

Лгут ли книги? В них не найти ответа.
Память снов лишь путается, дразня.
Я не знаю, был ли тобою предан.
Я не помню тех, кто убил меня.

Но сейчас, узнав обещанье смерти
В непонятном блеске медовых глаз -
Пусть простит владычица звёзд рассветных -
Я не стану биться на этот раз.

Госпожа прекрасная и благая,
Ты в моей душе - и в моей крови...
Я опять безропотно умираю -
Только ради прежней твоей любви.

В моём доме весёлый поёт очаг,
И согрето вино, и мягка постель,
А за окнами стужа, и синий мрак,
И кусается снег, и метёт метель.

Только я не боюсь ни снегов, ни вьюг,
И не в силах в дому усидеть ни дня -
Моя страсть неизбывная, как недуг,
И по жилам бежит горячей огня.

И с утра, когда небо ещё темно,
Я один покидаю постылый кров,
И из ножен легко достаю клинок,
И стальным небесам посылаю зов,

И в груди у меня закипает жар,
И метель отступает с пути сама,
И дыханье моё - не дрожащий пар,
А огонь, и цунами, и свет, и тьма.

Там, где горы вздымаются до небес,
Там, где пустоши снегом занесены,
И загадочно смотрит холодный лес,
И хвоя серебрится в лучах луны -

Там торжественно крылья вздымает тот,
Для кого станет смертью моя рука,
И везде, где судьба меня проведёт,
Я смотрю в небеса и ищу врага.

Он могуч, как гроза, как пожар, как бог,
Он стремительней молнии в облаках,
Он упорен, и горд, и всегда жесток,
И вовеки не ведал, что значит страх,

Его крик оглушительней, чем набат -
Только я не пугаюсь таких, как он...

Пусть выходит на битву крылатый брат,
Потому что я тоже в душе дракон.

Очень я люблю покушать,
Каждый день кого-то жру:
Скушал маму, скушал папу,
Двоюродную сестру,
С аппетитом слопал друга
Вместо каши или щей...
Но зато не трогал лука
Или прочих овощей.
Не обидел ни цветочка,
Ни травинки на лугу...
Я хороший честный босмер -
Я природу берегу!